21 декабря 2016
16 декабря в Калининградском музыкальном театре состоялась очередная премьера — давали «Пылкого влюблённого» Марвина Нила Саймона.
«Этот пылкий влюблённый» (оригинальное название) был написан в 1969 году, когда автор уже обладал тремя премиями «Тони» (Tony Award), Пулитцеровской премией и премией имени Марка Твена «За американский юмор». Критики сравнивали автора с Мольером, Бернардом Шоу и называли Шекспиром современности. Газета «New York Post» так откликнулась на постановку: «Восхитительно смешной и остроумный сюжет, в то же время наполненный мудростью о человеческой природе». Удалось ли калининградцам передать задуманное американским драматургом?
С первых же строк хочется отметить режиссёрскую работу Елены Князевой. В спектакле всё продумано до мелочей и работает на сюжет. Начиная с умело созданных декораций, очень лаконичных и, в тоже время, символичных. Это и бегущие стрелки часов на фоне экрана из газет (новости с первых полос становятся далёким прошлым, как и жизнь человеческая, когда неумолимый круговорот времени подходит к своему логическому завершению), и ярко алые, буйного, раздражающего цвета подушки, несущие разнообразную нагрузку: сейчас они призывно манят на ложе, а чуть позже летят в виновницу раздражения главного героя — Барни Кэшмена. А ещё они могут стать предателями и выдать его «шалости», поскольку мама главного героя раскладывает их в определённом порядке.
Работают на сюжет и кукольный клоун, усаженный на краешек то ли стола, то ли дивана (смотря как им пользуются), и введённые в пьесу Автор и его помощники – Некто 1 и Некто 2. Этот квартет — игрушка и три мима — напоминают зрителям шекспировское «Весь мир театр…» На протяжении всего действия Автор глядит сверху на сотворённых им персонажей, совсем как Бог на Адама и Еву.
Символичен и первый выход главного героя на сцену — он появляется из зрительного зала. Этим подчёркивается, что Барни Кэшмен такой же, как и все. Он то рвётся вперёд – навстречу желаемому, то отступает назад, боясь получить это желаемое, и торопливо объясняет, почему решился на рискованно-отчаянный поступок. Его монолог звучит отрывисто, Барни как будто торопится оправдаться. (Кстати, в тексте пьесы этот монолог произносится перед первой дамой. Именно ей он пытается объяснить своё желание изменить что-то в жизни. В калининградском варианте откровения Барни обращены к зрителю и подводят их к тому, что только должно произойти).
Поддерживают основную мысль пьесы и высказывания Экзюпери, появлявшиеся на стенах и потолке зала во время антракта: «Любить – это не значит смотреть друг на друга. Любить – значит смотреть вместе в одном направлении», «Любовь – это, прежде всего упражнение в молитве. А молитва – упражнение в молчании». Об этих и других задумках режиссёра можно много говорить — большинство высказываний будет в положительном ключе. А что же актёры, справились ли они?
Александр Зуборенко, он же Барни Кэшмен, весьма убедительно поведал публике историю джентльмена, подходящего к 50-летнему рубежу, который однажды сильно опечалился, поняв, что в жизни у него не было ничего из ряда вон выходящего, и решил «дать себе волю». «На один день с головой окунуться в роман. Не какой-то дешевый, банальный пошлый роман, а серьезный, захватывающий, бурный…». В начале перед нами предстаёт излишне суетливый, растерянный, местами смешной, мечтающий о неземной любви человечек, о котором первая дама говорит: «Человек, который хочет испытать настоящую, безумную любовь с женщиной, которую подцепил в рыбном ресторане — либо отстал в своем сексуальном развитии, либо он потенциальный идиот». И ей веришь. После печального опыта с первой избранницей, у Кэшмена появляется вторая, потом третья. Барни меняется. Меняются и мелочи, окружающие его. Если к первому свиданию он приготовил пластиковые стаканчики, бутылку виски и забыл о сигаретах, то в последнем уже есть бокалы, несколько сортов сигарет и шампанское. Исчезают суетливость и растерянность, он делается более решительным, даже иногда агрессивным и напористым, но тяга к романтике остаётся, и любви неземной всё ещё хочется. Поэтому так проникновенно звучат в конце пьесы его слова, обращенные к жене: «Я люблю тебя, Тельма». (В оригинале пьеса заканчивается интригой. Барни звонит жене по телефону и просит приехать к нему. Мы не знаем, что ответила супруга и только можем об этом догадываться, ведь нам всем так хочется счастья).
Элейн Маццони, дама номер раз в истории Барни, в программке к спектаклю значится агрессивной, властной, ироничной особой. В исполнении Елены Мочаловой она такой и получилась. Образ же Маццони по версии Саймона не так прост, каким мы увидели его на сцене. Автор, представляя Элейн, пишет, что это привлекательная женщина, скромно одетая, что во всём её поведении «чувствуется какое-то отчаяние». Этого-то отчаяния зритель явно не заметил, судя по смеху в зале. Фраза Элейн «я, лично, умерла уже полгода назад. А сейчас я просто привожу в порядок свои дела» повисла в воздухе и не стала ключевой к другому её высказыванию — о том, что плотские отношения согревают её, «стимулируют, дают ощущение, что я женщина». Что-то ужасное произошло в её жизни, и она цепляется за любую возможность почувствовать себя живой. Уходя, Маццони как бы подводит итог: «Барни, мы с вами потеряли частицу времени, отведенного нам в этой жизни».
Как известно, свято место пусто не бывает — через несколько месяцев Кэшмен знакомится с Бобби Митчелл. Вот уж у кого романтики и эмоций хватит на двоих. Психически неуравновешенная двадцатисемилетняя девушка приятной внешности, даже в жару, как пишет Саймон, сумевшая сохранить свежий вид, в исполнении Ирины Жудро — яркая и смешная представительница племени хиппи, поколения, разуверившегося в старых ценностях и ищущего новые приоритеты. При всей своей эксцентричности Бобби очень одинокий человек, нуждающийся в поддержке и дружбе, что актрисе, в принципе, удалось передать, если не обращать внимание на постоянные обмороки ее героини и чересчур торопливую речь. Её щебетание не смогло удержать внимание зрителя на фразах: «Понимаете, человек одинок в этом мире. Он должен сделать все сам для себя… И все, что мне нужно, это сыграть один спектакль. У меня есть талант, а все остальное — вопрос времени» и «Людям не нравится, когда вам в жизни везет. Все такие завистливые… такие испорченные… такие злые… Все мы — в ловушке», а ведь именно они ключ к пониманию образа.
Помните, у Чехова — «если в первом акте на стене висит ружьё…»? Появление в жизни Барни Жанет Фишер – тот самый выстрел. Именно эта женщина, лет сорока, ничем не примечательная, как пишет драматург — «разве что только своей печалью. Она самая печальная женщина во всем Западном полушарии. Утром она встает печальная, ложится спать печальная. Печалью заполняет промежуток между пробуждением и сном», заставляет посмотреть Кэшмена на ситуацию другими глазами и оценить то, чем он владеет. В исполнении Натальи Хасановой Жанет не только жена, переживающая «мировую скорбь» по поводу предательства мужа, но и женщина с благородным сердцем, которая не может предать, умеет любить и прощать. И, в то же время — плутовка. Уходя, она без злорадства и с блеском в глазах бросает фразу, заранее представляя себе весь комизм сцены: «Но в два часа ночи я все же разбужу Мела, похлопаю его по плечу и скажу: «Знаешь, Мел, у меня роман с Барни Кэшменом. И пусть он проглотит эту пилюлю».
Через трёх одноразовых посетительниц, манких, артистичных, немного вульгарных и эгоистичных, так разнопланово воплощенных актрисами, Саймон, а вместе с ним режиссёр калининградской постановки, показали поиск решения человеческих проблем через общение с другими людьми. Драматург, по его словам, никогда не стремился писать комедии. Он говорил: «Когда я писал пьесы, я был почти всегда (за некоторым исключением) занят написанием драмы, которая была бы забавна…» В нашем же случае Елена Князева больше внимания уделила юмористической стороне рассказанной истории. Что тоже имеет право на жизнь, поскольку смех, по словам Л.Н. Толстого, — это человеколюбие.
Н. Гора